"Я не ухожу от мира, а в полной мере вхожу в него"

Предлагаем вашему вниманию одно из писем Великой княгини Елисаветы Феодоровны, написанное ею в 1908 г. В нем она пишет о цели создания Марфо-Мариинской обители милосердия и определяет ее как « утешение тем, кто испытывает всякого рода злострадание».

<Лето 1908 г.>
Дорогая душенька!
Если удастся, нынче вечером расскажу Вам о своей будущей работе, и тогда Вы поймете, что я не ухожу от мира, а, напротив, в полной мере вхожу в него. Вместо того чтобы жить во дворце, где все же есть определенный этикет, который боязно нарушить, я поселюсь ближе к миру и стану доступней. Я буду жить не только ради тех, кто болен телом — на то есть врачи и, конечно, забота наших сестер,— прежде всего мы стремимся принести утешение тем, кто испытывает всякого рода злострадание: бедным и богатым, малым и великим, простецам и знати. Итак, моя главная цель — облегчить страдания человечества, явить ему Божественный свет, стать, если Бог даст, маяком. Так что пусть не боится моя дорогая меня потерять, подруги и друзья меня не потеряют, ни душа, ни дверь моя не затворятся, и, может быть, стараясь стать лучше, живя больше для других, учась молиться глубже, я сумею стать настоящей опорой. О, я так, так на это надеюсь!
Спасибо, спасибо за Ваше письмо — трогательное, нежное, доброе. Но Вы еще совсем не поняли этой бедной души — она имеет меньше, чем Вы думаете, и стремится к большему, чем Вы ожидаете. Боюсь, может быть — и это весьма вероятно,— Вы очень во мне разочаруетесь. Я чувствую, что этот замысел, подразумевающий столь огромное утешение и благодеяние, должен казаться отрадным Вашему бедному скорбному сердцу — не так ли, дорогая Зинаида?

Теперь Феликс. Скажите ему, как нам хорошо, а то он все боится, что на застекленном балконе хуже, чем с видом на морс,— но я обожаю, чтобы бы¬ло как можно жарче, мне надо окончательно вылечить ревматизм, и потом, ведь всегда можно пойти на другой балкон. Я не могу подолгу смотреть на море, наслаждаться dolcе far niente’ — оно нагоняет на меня тоску, а здесь, на этом балконе, я Вам пишу; если же мне захочется почитать лежа, в прохладной гостиной стоит моя кушетка, лучше и быть нс может. И потом, здесь так мило, gemütlich — цветы, вазы, очаровательная обивка, белые стены,— невозможно узнать прошлогодний дом.
Поездка была превосходной, дождь шел, пока мы сидели в вагоне, а здесь пило накануне. Море спокойно, а накануне штормило; за два дня до того — 44 градуса, а пока мы ехали, было жарко, но дул свежий ветерок: жарко в меру, как раз настолько, чтоб было приятно.

Я Вам еще напишу, только сообщите, куда направлять письма.
Благослови Вас Бог.