«Я поняла, что мне не жалко отдавать»

«Впервые за долгие годы я почувствовала спокойствие»

- Александра, расскажи, как ты пришла в добровольческую организацию Обители?

- До определенного момента центром моей жизни были театр. Искусство, театр были в роли бога, семьи, театр был местом моего служения. Не случайно говорят «служить в театре». Я была заядлым театралом и строила свою карьеру. Меня это полностью устраивало, приносило удовлетворение. Но к тому моменту, когда я закончила магистратуру в ГИТИСе, видимо, это изжило себя. Все нормально было в плане продвижения в профессии, в театральной среде, но я почувствовала такую пустоту и тоску…

- У тебя режиссерское образование, ты ставила спектакли?

- Спектакли я ставила на Украине, где закончила специалитет, они идут там до сих пор. Одному шесть лет, другому уже почти восемь. В Москве я преподавала в театральной студии, мы ставили спектакли в этой студии. В магистратуре я писала диплом и стажировалась как педагог актерского мастерства и режиссуры.
Но когда я защищала свою работу после магистратуры, то поняла, что я выгорела что ли. Вдруг в одночасье театр перестал быть мне так интересен, перестал насыщать. Я иногда ходила уже тогда в храм, у меня был духовник, что и было отдушиной.

- А как ты в храм пришла?

- Тоже через театр. Меня Бог всегда вел через театр. Я попала в мастерскую Петра Фоменко на практику, когда еще жила в Киеве. Там были воцерковленные актеры, и они мне говорили, что режиссер обязательно должен ходить в храм. И я начала бывать в храме, хотя, повторюсь, главное место в моей жизни занимал театр.

Я и в Марфо-Мариинскую обитель пришла впервые тоже по совету педагога из ГИТИСа. Преподаватель по истории русского театра сказала, что в Покровском храме Обители можно посмотреть росписи Михаила Нестерова, и само здание очень интересно с точки зрения архитектурных решений. И я пришла посмотрела храм, росписи. И осталась на службе. Ни о каком волонтерстве я тогда, конечно, не думала. Был как раз вечер субботы. Я помню, должна была идти в театр Гоголя к подруге, но я решила тогда остаться на богослужении. И потом стала приходить как прихожанка.

И я увидела девочек, которые что-то делают в храме вдвоем или втроем. И они меня очаровали. Я таких не видела раньше, это правда. Эти девчата ходили в длинных юбочках, все тоненькие, общались между собой. Они сильно привлекали мое внимание, а потом я узнала, что это добровольцы.

Затем, я помню, была Пасха, в Обители накрыли во дворе стол - чаепитие, куличи, яйца. Для меня было удивительно, что угощают всех бесплатно. Я подошла, но стеснялась что-то взять со стола. И одна девушка из добровольцев сама обратилась ко мне и сказала очень простые слова: «Возьмите яичко». Но это было сказано с такой любовью. Я почувствовала в  добровольцах любовь. Ведь эта девушка меня не знала, но в ней было столько заботы. 

И к концу магистратуры, когда внутри меня образовалась пустота, я вспомнила об этих девочках-добровольцах. Я тогда получила диплом, проходила туры во МХАТе, то есть какие-то действия я предпринимала, чтобы устроить свое будущее в профессии. Но все это не вызывало прежнего восторга.
И в тот момент со мной приключилась история с котенком, которая стала последней каплей. Рассказать?

- Про котенка? Да, конечно, интересно.

- Был фестиваль Любимовка, который проходил в Театре.doc. Шла одна из очередных читок современной пьесы, все находились в зале. Но когда я шла в театр, то увидела котенка. Было видно, что его скорее всего подбросили, и он очень напуган. Вскоре я вышла во двор, и пока шла читка и все были в театре, я пыталась поймать котенка. А он дикий, не давался в руки. Я не смогла его поймать тогда, расстроилась, плакала.

А жила я в Павловском Посаде, мне пришлось уехать домой. Но рано утром, буквально в шесть часов я снова поехала за ним. Он был где-то под машиной, я искала хозяина этой машины. И я поняла, что ради этого котенка я делаю очень много действий. И мне легко! Мне не сложно приехать рано утром ради него, не доспать.
И я увидела, что во мне есть энергия для подобных дел, и ее много. Просто до этого мне было страшно переступить некий порог внутри себя и начать что-то делать бескорыстно.

Когда я строю карьеру - тут все понятно, я делаю вложения в собственную жизнь.
А отдавать вовне мне было жалко до этого момента. А когда я бегала за этим котенком, я вдруг поняла - что мне не жалко.

И я пошла сразу же вечером к отцу Тихону Кречетову, который служит в Обители, взяла благословение быть волонтером, поговорила с сестрой Евсевией, координировавшей на тот момент работу добровольцев.
В общем, котенок стал последней точкой, я увидела, что обладаю необходимым ресурсом.

И потом уже я стала жадно поглощать всю эту жизнь. Поначалу мне главным образом хотелось общения.

- А что ты делала вместе с другими добровольцами?

- Мы готовили чаепития для прихожан, накрывали на стол. И еще я убирала в храме. У меня было два послушания. Я познакомилась с другими девочками-добровольцами, увидела, что они моего возраста, мы похожи: примерно одинаково одеваемся, у нас схожие интересы. Оказалось, что все они очень интересные люди. И это меня привлекло, конечно. Я увидела, что они ходят на службы, обязательно по субботам – воскресеньям. И из–за того, что мне хотелось с ними общаться, я тоже начала ходить регулярно на богослужение. И втянулась в эту новую для меня жизнь, она мне понравилась. Я впервые почувствовала за долгие годы спокойствие.

При этом я сначала даже не понимала особо, что сделанное мною реально приносит кому-то пользу. Это скорее был здоровый эгоизм.

Мне стало хорошо самой, в первую очередь мне стало спокойно.

«В искусстве цели более ограниченные, чем в добровольчестве»

- И как дальше развивались события?

- Год я была волонтером. Я с любовью вспоминаю эти годы. Было очень тепло всем. Потом продумали структуру добровольческой службы, так как число волонтеров росло. У сестры Евсевии было много идей относительно развития службы, но не было времени этим заняться. И в какой-то момент все идеи были переданы мне, и я вот уже два года их воплощаю. Причем я являюсь сотрудником Обители, потому что постепенно стало понятно, что совмещать эту деятельность с работой не получится, нагрузка довольно большая.

Поначалу я испугалась. В нашем добровольческом чате было сто человек, которые работали в нескольких  направлениях. Но тогда мне объяснили, что мне нужно взаимодействовать в первую очередь с кураторами направлений, а они уже будут выстраивать работу с добровольцами, которые трудятся именно в этом подразделении.
Мы начали встречаться раз в месяц с кураторами, и конечно очень много инициатив, желания что-то сделать шло от ребят.

У нас есть куратор по сотрудничеству с патронажной службой Обители. Добровольцы этого направления помогают в больнице святителя Алексия, клинике доктора Рошаля, НИИ педиатрии им.Сперанского, доме милосердия доктора Лизы, оказывают помощь пожилым людям - подопечным Обители, женщинам и детям в СИЗО №6. Другие кураторы координируют помощь добровольцев в проекте «Дети.pro», в «Елизаветинском саду» и Елизаветинском детском доме. Есть кураторы, которые организовывают воскресные чаепития для прихожан, уборку в Покровском храме, помощь в трапезной, на кухне, творческой мастерской, где изготавливают продукцию ручной работы, на благотворительных мероприятиях, сезонную помощь в скиту в с. Каменки. 

Очень много кураторы трудятся на позициях, обеспечивающих жизнь, самой добровольческой службы: занимаются социальными сетями, в которых регулярно рассказывают обо всем, что у нас происходит. У нас бывают, как мы их называем, «добровольческие» Литургии, которые нужно помочь организовать. По окончании Литургии читаем канон преподобномученице Елисавете, вместе завтракаем в нашей трапезной. Есть занятия по хоровому пению, Евангельский кружок, организуются паломнические поездки, экскурсии по Москве. Во многом именно на кураторах держится наша служба.

Они мне очень помогали и помогают сейчас. Кураторы сами предлагают - давайте сделаем лекции, будем проводить встречи со священниками, организуем форум, поедем в паломническую поездку.

- Не сожалеешь об уходе из твоей прежней профессии?

- Я не ушла полностью из нее, хотя пыталась. Все-таки у меня душа очень нацелена на творчество. В спектакль я вкладываю свои мысли, идеи. Это проявляется во всем - в игре актеров, в мизансценах. Я как бы раздваиваюсь, потому что там, на сцене, тоже я.

И когда все получается, это очень приятно, получаешь настоящее удовольствие.

Но меня стало смущать, что цели, которые люди, как правило, ставят себе в искусстве, намного ограниченнее, чем в добровольчестве. Там цели - хорошо сыграть роль, чтобы тебя заметили, узнали о тебе, попасть в тот или иной театр, именно к этому режиссеру. И получается, что ты крутишься все время вокруг себя.

В добровольчестве все иначе. Для меня сейчас большая радость, когда я захожу в соцсети и вижу, что добровольцы провели мастер-класс для детей с Украины в доме доктора Лизы. Причем, схема работает так, что некоторые вещи со мной уже ребята не согласовывают.

Но Господь не случайно привел именно сюда, в Марфо-Мариинскую Обитель. Свою потребность в доле публичности я могу и здесь удовлетворить. В среде московской православной молодежи мы все равно общаемся, участвуем в разных мероприятиях, играем в «Что? Где? Когда?». Здесь в Обители мы устраиваем и проводим концерты. Даже собрание грамотно провести, чтобы было весело, энергично – интересная задача.
А вот когда я две недели провела на Валааме - мне было трудно. Такой у меня характер.

В добровольчестве для меня соединились служение, творчество, организаторская деятельность, которые меня всегда привлекали.

В принципе театральное искусство, как и любое другое, имеет большую, положительную силу как средство разговора человека с человеком. И с помощью искусства можно сказать важные вещи. Оно может созидательно воздействовать и на зрителя и на того, кто его создает. Просто мне надо научиться грамотно владеть этим инструментом. Когда я это все понимаю, осознаю, ко мне приходят мир, покой и вдохновение. У меня есть некоторые идеи относительно своего театрального будущего. Но пусть будет, как Господь управит. Самое главное, что я поняла за это время - Бог должен быть на первом месте, и на это место нельзя ничего и никого ставить.

- Среди добровольцев бывают конфликты?

- Бывают, но намного реже, чем, наверное, могло бы показаться со стороны. Самое трудное – это излишняя инициативность, когда человек начинает командовать другими. Мы же все делаем по благословению, есть определенные рамки, а человек их не видит. Вроде хочет помочь, а в итоге получается медвежья услуга. Были трудности в отношениях с кураторами, но я постепенно поняла, что важно давать им пространство для их творчества, чтобы они могли быть во многом самостоятельными. Я поначалу волновалась, старалась все контролировать. А это не совсем правильно, потому что человек хочет быть хозяином на своей маленькой территории и важно ему доверять.

- То есть вы нашли способ существования внутри вашей организации, когда все спокойно развивается без всяких потрясений?

- Да. Наверное, помогает молитва, чувствуем помощь Елисаветы Федоровны. Это удивительно, но, действительно, сюда приходят люди похожие друг на друга. Сестры шутят, говорят, что у нас трудники на трудников не похожи - все в платьицах, воздушные.

- А какой он,  доброволец Марфо-Мариинской обители?

- Как правило, это молодые женщины от 25 до 40 лет. Большинство их них - одинокие, и это закономерно, потому что, когда у человека есть семья, то свободное время он, как правило, отдает своим близким. Приходят женщины, у которых уже выросли дети, но внуков пока нет, и есть свободное время. Но есть и семейные, они сначала приходят сами, но постепенно и членов своих семей к нам приводят.

Ребята приходят реже, но они тоже есть среди наших добровольцев. У них свой мужской чат в ватсапе, где они общаются. Как правило, они неженатые. Когда появляется семья, они уже не так часто помогают, но все равно приезжают. 

- Нет усталости от этой работы за 2,5 года?

- Нет. У нас много еще нереализованных задач. Мы встречаемся раз в три месяца все вместе, и потом следующие три месяца реализовываем поставленные ранее задачи. И это бесконечный процесс (улыбается).
У нас недавно прошла встреча с патронажной службой Обители, мы запланировали очень много совместных дел. Есть ощущение постоянного движения, и я тоже вместе с добровольческой организацией все время чему-то новому учусь. Наша организация со ста человек выросла до двухсот шестидесяти. И нужно думать все время, как организовать их работу. Возможно, через какое-то время нас станет четыреста, это же интересно!

- Встречи с матушкой Елисаветой, настоятельницей Обители, у добровольцев бывают?

- Да, бывают, но не часто. Матушка очень многое разрешает нам пробовать в нашей деятельности. Если даже она бывает строга, то всегда с улыбкой.

У меня, например, бывает перенапряжение от страха за что-то, я могу себя буквально в тиски зажать. А Матушка пошутит, и меня сразу отпускает.

Она много дает добровольцам, приходит к нам на собрания. Даже если мимо просто проходит - поставит тарелку фруктов, какую-то приятную мелочь сделает для нас. Все очень по-домашнему. Такое общение очень важно для всех нас.

- А что дало тебе волонтерство, добровольческая организация Обители как личности, профессионалу?

- Я никогда не общалась ранее с таким большим количеством людей. И я училась этому здесь, училась общаться с координаторами. Они же участвуют активно в жизни Обители, взаимодействуют с ее подразделениями, помогают. Но все это они делают на энтузиазме, и важно общаться так, чтобы желание помогать всегда продолжало в них пульсировать. Важен кодекс вежливости. Я не могу потребовать, чтобы люди приехали и сделали. Умению давать людям пространство для их творчества я учусь в Обители.

Этому меня научили сестры. Потому что, когда я поначалу подводила, не приезжала, потому что у меня были свои дела, сестра Евсевия говорила: «Ничего, Сашенька, Бог в помощь тебе». Девочки-добровольцы тоже неоднократно меня выручали. И у меня было чувство, что я могу ошибиться, могу что-то не сделать, но мне дадут шанс самой без всякого давления увидеть свою ошибку.

И, конечно, мне очень нравится наблюдать, как добровольческая жизнь организовывается в ряде вопросов уже сама по себе, независимо от моего участия.

Режиссер – это же организатор во многом. У Немировича-Данчеко есть об этом высказывание. И организовать всю добровольческую жизнь - это как поставить такой необычный спектакль, в котором люди должны сами захотеть что-либо сделать.

От ребят я тоже получаю большую отдачу и поддержку, они приходят в Обитель очень замотивированные. Хотя чаще приходят не делиться избытком радости, приходят потрудиться, но мне кажется, что во многом тянутся за теплом. Бывает, что приходят внутренне разбитые. А здесь человек постепенно оттаивает, потому что он что-то делает, отдает, а ему возвращается намного больше.

И Обитель сама очень помогает, это особенное место, какое-то нежное. Ты смотришь, как Матушка, сестры, сотрудники общаются между собой и это мотивирует. Мы все здесь меняемся.

Беседовала Юлия Семенова