«Мне с самого детства очень хотелось помогать страждущим, прежде всего тем, кто страдает душой»
×

«Мне с самого детства очень хотелось помогать страждущим, прежде всего тем, кто страдает душой»

25.12.2017
«Мне с самого детства очень хотелось помогать страждущим, прежде всего тем, кто страдает душой»

Предлагаем вниманию читателей письмо Великой княгини Елисаветы Феодоровны, адресованное царю-страстотерпцу Николаю II от 18 апреля 1909 года (Москва), в котором она подробно рассказывает о духовной поддержке ее лично и ее начинания – Марфо-Мариинской обители милосердия рядом священнослужителей.

"Дражайший Ники!

Большое, большое спасибо за твое длинное письмо с добрыми, прекрасными советами, которые я совершенно принимаю и понимаю; мне только хотелось бы ответить тебе – показать малую часть моей внутренней жизни, чтобы ты знал то, о чем нам редко приходится говорить. Ты пишешь о духе прелести, в которую, увы, можно впасть и о которой мы часто разговаривали с Сержем. Когда я была протестанткой, Серж с его великодушием и тактом, никогда не навязывал мне своей религии; то, что я не разделяла его веры, было для него большим горем, но он находил силы стойко переносить это – благодаря отцу Иоанну, который говорил: «Оставьте ее в покое, не говорите о нашей вере, она придет к ней сама», и, слава Богу, так и вышло. Серж, который знал свою веру и жил по ней настолько истинно, насколько может настоящий православный христианин, взрастил меня и, благодарение Богу, предостерегал от этого духа прелести, о котором ты говоришь. По характеру я слишком спокойный человек, чтобы меня могло увести в этом направлении, но все-таки всегда надо быть настороже, ведь лукавый подкрадывается, когда меньше всего ждешь.

Еще одна вещь, о которой ты пишешь и которую я, должно быть, плохо объяснила или ты не совсем понял: «Ты сама собою правишь, не под влиянием священника». Я хотела сказать, что не под влиянием священника решилась жить так, как теперь живу, ведь я поговорила с ним, уже хорошо все обдумав. Люди не верят, что я сама, без какого-либо влияния извне, решилась на этот шаг; многим кажется, что я взяла неподъемный крест и либо когда-нибудь пожалею об этом и сброшу его, либо рухну под его тяжестью. Я же приняла это не как крест, а как дорогу, полную света, которую указал мне Господь после смерти Сержа и которая много-много лет назад забрезжила в моей душе. Не знаю, когда – кажется, мне с самого детства очень хотелось помогать страждущим, прежде всего тем, кто страдает душой. Желание это во мне росло, но в нашем тогдашнем положении, когда мы должны были принимать у себя, делать визиты, устраивать приемы, ужины, балы и т.п., это не могло целиком заполнить мою жизнь – в первую очередь надо было исполнять другие обязанности.

Ты не можешь согласиться с такими «большими переходами в жизни», но пойми – для меня это никакой не переход, это мало-помалу росло, а теперь обрело форму. Очень многие из тех, кто знал меня всю жизнь и хорошо знают сейчас, вовсе не удивились, а сочли это лишь продолжением того, что началось раньше, и я сама поняла это так. Я была поражена, когда разразилась целая буря: меня пытались удержать, запугать трудностями, и все это с такой любовью и добротой – и с полным непониманием моего характера.  Ты пишешь: «Все-таки нахожу, что ты еще больше могла бы добра делать в прежнем положении». Не могу сказать, прав ли ты, а я заблуждаюсь – жизнь и время покажут. И конечно же, я недостойна той безмерной радости, какую мне дает Господь, – трудиться на этой стезе, но я буду стараться, и Он, Кто есть одна любовь, простит мои ошибки, ведь Он видит, как я хочу служить Ему и <тому, что> Его. В моей жизни было столько радости, в скорби – столько безграничного утешения, что я жажду хоть немного уделить другим. Я могла бы исписать еще много страниц, но ведь на бумаге нелегко выразить все, что чувствуешь. Я жажду благодарить, каждую минуту благодарить за все, что мне дал Господь. Я жажду принести Ему мою ничтожную благодарность, служа Ему и Его страждущим детям. О, это не новое чувство, оно всегда жило во мне, Господь так милостив ко мне.

И еще, ты пишешь: «Нужно быть под руководством…». Как это верно и справедливо. До сих пор, к сожалению, я не встречалась с «опытным старцем», но весной, еще до твоего письма, решила побывать у него. Он служит неподалеку от Троице-Сергиевой лавры, в  Зосимовой пустыни[1].  Зовут его Алексей[2], он выходит только по субботам и воскресеньям – исповедовать. Отец Митрофан ездит к нему как к духовнику и пользуется его советами, и там бывает уйма паломников. Он чудесный, настоящий святой, но, увы, боюсь, скоро совсем перестанет принимать. Наш батюшка, до того как поступить в мою обитель, говорил с ним и с другими старцами – ведь он и раньше всегда окормлялся у старцев, – и они все благословили его взяться за это дело, хотя он по молодости и боялся. Так что, видишь, Господь благословил наше дело через священника, к которому в Орле издалека приезжали за утешением и поддержкой, и вот оно мало-помалу начинается. Я нахожу для себя огромную и трогательную поддержку в лице трех игуменов[3]: они считают меня своей, руководят мной, что мне очень помогает. Кроме того, митрополиты Трифон и Анастасий теперь мои наставники, я у них бываю, и они со мной подолгу беседуют. Еще у меня есть светские сотрудники, к чьим советам я прибегаю, так что, пожалуйста,  не думай, будто я воображаю, то все могу делать и решать одна. Я все сперва обдумываю и обсуждаю и уж потом как начальница принимаю решение, веря, что Господь меня вразумит.

Вы оба, дорогие мои, молитесь за меня; даже если вы считаете, что я заблуждаюсь, молитесь, чтобы Господь наставил меня творить правые дела – теперь, когда первый шаг уже сделан. Я столько слышала о вашем епископе Феофане, очень хочу с ним познакомиться и поговорить. Пожалуйста, попросите его помолиться за меня. Очень боюсь, ты подумаешь, что я гордая, самодовольная и чуть не лопаюсь от сознания, будто делаю нечто великое. О, если б ты меня лучше знал… Я знаю, Аликс воображает, что я позволяю называть меня святой – она так сказала моей графине О<лсуфьевой>. Я – подумать только! Да что я такое? Ничем не лучше, а то и хуже других. Если кто-то говорит глупости и преувеличивает, чем я виновата? Ведь в лицо мне этого не говорят – знают, что я ненавижу лесть как опасный яд. Я ничего не могу поделать с тем, что меня любят, но ведь и я люблю людей, и они это чувствуют. Я делаю для них что могу и в ответ получаю благодарность, хотя и не должно на это рассчитывать. Ни одной минуты я не думаю, что совершаю подвиг – это радость, я не вижу и не чувствую скорбей по безмерной милости Божией, которую я и всегда ощущала. Я жажду отблагодарить Его.

 Те несколько сестер, что живут у меня, хорошие девушки, очень верующие – но ведь и все наше служение основано на вере и живет ею. Батюшка их наставляет, три раза в неделю у нас бывают замечательные лекции, на которые приходят и гостьи. На утреннем правиле батюшка читает из Евангелия и говорит краткую проповедь и т.д. Я опекаю их, мы разговариваем. Едят они без меня – кроме как в праздники, на Пасху, может чаще. Чай пьем все вместе, и священник с матушкой тоже, разговор бывает о духовном… Потом у нас будет большая трапезная, как в монастырях, с чтением житий, а я как настоятельница буду иногда выходить и смотреть, чтоб все было по моему установлению. В нашей жизни очень много от монастыря, я нахожу это необходимым. У нас даже несколько бывших сестер милосердия, рекомендованных их начальницами. И девушки, которых прислали старцы[4], и т.п. Так что, видишь, со всех добрых сторон нам оказывается поддержка и сочувствие.

Ну, а свои старые обязанности я тоже не оставляю – комитеты и все мои прежние дела остались. Это всегда было на мне, и только со смертью Сержа приемы, ужины и т.п. кончились и никогда больше не возобновятся. Я принимаю мало, только если на то есть причины. Мари, моя первая гостья, жила во дворце, а обедала и ужинала здесь, у меня, и мы проводили вместе целые часы, когда я была свободна. Я стараюсь, чтобы другие смогли отдохнуть в моем старом доме в Москве и, в то же время, чтобы начатое мной дело не страдало от того, что я провожу с гостями по нескольку часов. Что до путешествий, то, во-первых, это дорого, а главное, было бы неправильно, «возложивши руку свою на плуг, озираться назад». Сегодня утром проходил мой Киевский полк[5]. Я их забываю, определила небольшой капитал, в память о Серже, на воспитание дочерей беднейших офицеров, а к Рождеству посылаю им и моим черниговцам деньги на елку и разные увеселения для солдат.

Прости мое немыслимо длинное письмо, пожалуйста, прочти его вместе с Аликс, и, если вы еще что-нибудь захотите узнать или найдете, что я в чем-то заблуждаюсь, буду очень признательна за советы и замечания. Простите меня оба. Увы, я знаю и чувствую, что огорчаю вас, может быть, вы не совсем меня понимаете, пожалуйста, простите и потерпите меня. Простите мои ошибки, простите, что живу не так, как вам, может статься, хотелось бы, простите, что не смогу часто приезжать из-за своих теперешних обязанностей. Просто от доброго сердца простите и от всей христианской души помолитесь обо мне и моем деле.

Всегда твоя любящая сестра и друг Элла".

На фото: Император Николай II в приёмной настоятельницы Марфо-Мариинской обители Великой княгини Елисаветы Феодоровны. 

   __________________________________________________________________

[1] Смоленско-Зосимова пустынь – мужской монастырь в 20 км от Александрова (ныне во Владимирской области). Основан в XVII в., несколько раз упразднялся и восстанавливался; с конца XIX в. был известен своими старцами. Закрыт в 1923 г., возрожден в 1992 г.

[2] Великая княгиня окормлялась у о. Алексия (Соловьева). «Старец был духовным центром монастыря. Поражала красота всего его облика, когда в длинной мантии он выходил из своего полузатвора на исповедь богомольцев: и седые пряди волос на плечах, и какая-то мощность головы, и рост, и черты лица, и удивительно приятный низкий баритон, а главное – глаза, полные внимания и любви к человеку. Эта любовь покоряла и побеждала. Человек, подходящий к нему. Погружался в нее, как в какое-то древнее лоно, как в стихию, непреодолимую для него, до сих пор еще ему неведомую и вожделенную. Он уже не мог больше не верить, так как в нем уже родилась ответная любовь: огонь зарождается от огня».

«Особой чертой характера о. Алексия является общительность, доступность и внимательность ко всем. Старый и малый, образованный и простой, говоря с ним, чувствует, что батюшка не тяготится, а проявляет живой интерес к судьбе каждого. Больше того, он как бы берет на себя скорби ближнего, ибо при беседе терзается, обдумывая, как помочь и облегчить твои страдания. <…> Кроме дара «старчества» у о. Алексия много и других замечательных свойств души: так, он человек долга, аккуратно и старательно всегда проходивший послушания и обязанности. Весь порядок его жизни точно определялся предписаниями лаврского начальства, нарушить которые он считал для себя невозможным. Обычным заявлением старца духовным чадам, вымогавшим у него что-либо, было: «это мне инструкцией не дозволено». <…> Поражает о. Алексий еще своим смирением».

Великая княгиня часто посещала Зосимову пустынь: в 1909 г. она была в пустыни 30 мая, 5 сентября, 31 октября, 20 ноября; в 1910 г. – 5 и 29 января, 6 марта, 23 апреля, 29 мая, 27 августа, 2 октября; в 1911 г. – 11 марта, 17 июня, 20 августа; в 1912 г. – 2 марта. «Бывало, что отец Алексий беседовал с ней по четыре часа. А как она стояла за богослужением! Как свечечка – прямо, не шевелясь, руки по швам. Только очень истово осеняя себя крестным знамением и кладя глубокие поклоны».

25 декабря 1909 г., отвечая на полученное от игумена Германа (Гомзина) поздравление с Рождеством Христовым и наступающим новолетием, Великая княгиня послала в пустынь телеграмму: «Сердечно благодарю Вас и всю братию за молитвенные пожелания, да даст вам всем Господь радостных праздников, воспоминание о Зосимовой пустыни для меня всегда дорого, я почерпаю у вас спокойствие и духовное утешение. Прошу Ваших святых молитв за меня и мою обитель. Елисавета».

[3] Двое из них игумены Герман (Гомзин) и Гавриил (Зырянов).

[4] В Марфо-Мариинской обители глубоко почитали старца Аристоклия (Амвросиева), который благословлял сестер поступать в обитель.

[5] Великая княгиня была шефом 5-го гренадерского Киевского полка до 1 июня 1912 г., когда Николай II назначил вместо нее цесаревича Алексея Николаевича. Государь объявил гренадерам, что Великая княгиня, «решив посвятить себя исключительно делам религии и благотворения, просила освободить ее от шефства, но что духовную связь с полком она навсегда сохранит».


Возврат к списку

Чтобы мы могли делиться новостями, статьями, приглашать вас к участию в жизни Обители, помогать вместе с вами людям, ПРОСИМ ПОДДЕРЖАТЬ РАБОТУ САЙТА.

Средства будут направлены на зарплату редактора, авторов, техническую поддержку.

Поддержать
     telegram.png 
© 2014-2024. Все права защищены.
Марфо-Мариинская обитель милосердия. Официальный сайт.

119017, г. Москва, ул.Большая Ордынка, д. 34
Телефон: +7 499 704 21 73
E-mail: mmom@mmom.ru

Top.Mail.Ru