Михаил Нестеров: Жизнь Великой княгини проходила в непрерывных заботах, в подвигах милосердия

Предлагаем вниманию читателей отрывок из воспоминаний художника Михаила Васильевича Нестерова, посвященный преподобномученице Великой княгине Елисавете Феодоровне и освящению Покровского собора Марфо-Мариинской обители милосердия в 1912 году.

... 7-го апреля, канун освящения церкви, первая всенощная в ней. Все были на местах, Я зашел туда утром. 0<тец> Митрофан с сестра­ми отбирал парадные облачения к вечеру. Показывалась ненадолго Вел<икая> княгиня, делала какие-то распоряжения и уходила. Она, несмотря на свою выдержку, не была совсем спокойна. Думы роились: что-то ждет ее создание? Во что отольется любимое дело?

Торжество близилось. Я зашел еще: была спевка, первая спевка в на­шей церкви. Голоса сестер раздавались неожиданно ново, так волни­тельно, да и сами сестры волновались. Дивное чувство овладело мной. Иду в темный угол. Хочется остаться одному помолиться. Становлюсь на колени и... плачу, плачу благодарю Бога за все <...>

В 6 часов стали собираться ко всенощной. Раздался первый удар колокола. <...> Звон его отозвался во мне особым, ничем не сравнимым ощущением. Звуки были мягки, певучи, торжественны. Впервые понес­лись они по старому Замоскворечью...

Всенощная началась. Служил митрополит Владимир с епископа­ми, множеством священников, с протодиаконом Розовым. Пели наши обительские сестры в праздничных одеяниях, Вел<икая> княгиня была тоже в белом обительском, сосредоточенная, более прекрасная, чем всегда. Народу набралась полная церковь.

Я стоял, в стороне, преисполненный радости. <...>

Наступило 8-ое апреля - день освящения. Народу собралось мно­жество. Приглашены были и художники - Виктор Васнецов, Поле­нов, Остроухое, еще кто-то. Присутствовали и власти: Вл<адимир> Фед<орович> Джунковский, Адрианов, Городской голова Гучков и другие.

Обедню и чин освящения совершал Митрополит Московский - Вла­димир. Пели наши сестры. Великая княгиня осталась в приделе против образа Федоровской Божией Матери. Она горячо молилась.

Мы со Щусевым стояли сбоку. После освящения подходили со все­ми с поздравлением к Настоятельнице Обители. Она благодарила нас. В тот день немало слышалось похвал нам обоим. <...> Бывшие на освящении стали разъезжаться, и лишь некоторые были приглашены к обеду.

За столом в центре сидела сама Настоятельница, около нее Митро­полит, с другой стороны, обер-прокурор Саблер. По сторонам остальные приглашенные. После обеда, при прощании Великая княгиня еще раз бла годарила нас обоих, причем мне передала на память о минувшем обра­зок Казанской Бо<жьей> Матери, Щусеву - свой фотографический пор­трет. Митрополит, благословляя, выразил похвалы содеянному нами.

Так кончился этот памятный день, но не кончилось мое общение с обителью. Я бывал там за церковными службами и призывался Вел<икой> кн<ягин>ей по разным вопросам, связанным с церковью, ее укра­шением. [В] Ближайшие праздники после освящения в новом храме шли особо торжественные архиерейские службы при полном храме моля­щихся, любопытствующих. <...>

... Церковь Покрова Пресвятой Богородицы при Марфо-Мариинской обители на Ордынке была окончена, освящена. За четыре года, что я про­работал там, мне часто приходилось встречаться, говорить с Насто­ятельницей Обители Вел<икой> княгиней Елизаветой Федоровной. <...>

Вел<икая> княгиня, как личность, была совершенно замечательной. Немногим были известны жизнь и труды Настоятельницы. О том знали обительские сестры, знал кое-кто из приближенных. Русское об­щество знало мало и смутно. Между тем жизнь Вел<икой> кн<ягин>и проходила в непрерывных заботах, в подвигах милосердия. Умное сердце ее было полно планов, она не любила откладывать их в дальний ящик... Обительские сестры посещали больных, нянчились с детьми без мате­рей, всячески обслуживали беднейшее население Москвы. Работа в оби­тельской больнице (бесплатной), в амбулатории для женщин и детей кипела. Сама Вел<икая> княгиня была опытной сестрой. Она всюду вкладывала в дело свою большую душу <...>

Идешь, бывало, тихим, летним вечером и видишь - около церкви си­дит Великая княгиня, с ней рядом на скамье и около на траве сидят, сто­ят сестры, старые и молодые, тут же и девочки-сироты из обительской школы-приюта. Идет беседа. Лица оживленные, ничего натянутого тут не было: Великая княгиня хорошая, добрая, подчас веселая, старшая се­стра. Увидит меня, встанет, поздоровается, начнет говорить о деле...

Такой не раз хотелось мне написать ее и казалось, что она не отка­жет мне попозировать. Таким тихим вечером, на лавочке, среди цветов, в ее сером обительском одеянии, в серой монашеской скуфье, прекрасная, стройная, как средневековая готическая скульптура в каком-нибудь старом, старом соборе ее прежней родины. <...>

Понимание искусства у Великой княгини было широкое. Она внима­тельно всматривалась в новые течения. Видела она многое, знала му­зеи Европы, любила старых мастеров <...> Много читала, знала нашу и западную литературу, в последние же годы читала исключительно богословские книги - Святоотеческие предания, Жития святых. Мно­гие места из Библии и Евангелия знала на память. К моему художеству она относилась с давних пор с симпатией, и так было до конца.

Источник: Ми­хаил Нестеров. О пережитом. 1862-1917 гг.: Воспоминания. - М., 2006
Фото: Художник Михаил Нестеров и архитектор Алексей Щукин у Покровского собора Марфо-Мариинской обители