Император Николай II: «Кругом измена и трусость, и обман!»

2/ 15 марта 1917 года в 15 часов 3 минуты в Пскове в поезде, направлявшемся из Могилева в Царское Село и задержанном на запасных путях, император Николай II подписал Акт об отречении от престола Российского государства. Предлагаем вниманию читателей отрывок из книги «Наставник. Учитель цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания»*, восстанавливающий ход событий тех дней.

В период с 23 февраля/ 8 марта по 4/ 17 марта революция, названная позже Февральской, шла своим непредсказуемым анархическим путем. На место забастовок и процессий с революционными песнями пришли бунты под красными флагами. На улицах происходила беспорядочная стрельба (большинство солдат, впрочем, были потрясены происходящим и не желали в этом участвовать), и множество простых людей погибло в давке на Невском. Затем произошел мятеж полков Петроградского гарнизона, в значительной степени состоявшего из молодых неопытных солдат. Затем стали поджигать общественные здания и штурмовать тюрьмы. Царское правительство в том виде, в котором оно существовало до этого, распалось. Какое-то время не было ни централизованной власти, ни организованного руководства восстанием.

Залы Таврического дворца, построенного в XVIII веке, в которых заседала Государственная Дума, являли собой непрекращающееся вавилонское столпотворение. В одной из комнат проходили бессистемные заседания Временного исполнительного комитета Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов^[1]. Девять дней спустя, как джинн из облака дыма, появилось Временное правительство. Его возглавил князь Г.Е. Львов, а красноречивый энергичный тридцатипятилетний юрист и республиканец А.Ф. Керенский, лидер фракции трудовиков в Думе, стал министром юстиции, одновременно сохраняя свое место заместителя председателя Совета.

Тем временем в Могилеве, в пятистах милях от Петрограда, царь не спешит реагировать на происходящее. Генерал Дубенский, его официальный «историограф», оставил такую запись:

«Уже с утра (25 февраля) в Ставке стало известно, что волнения в Петрограде приняли широкие размеры. Толпы появились уже на Невском у Николаевского вокзала, а в рабочих районах, как и вчера, народ требовал хлеба и стремился производить насилия над полицией. Были вызваны войска, занявшие площади, некоторые улицы. Революционное настроение масс росло. Государственная Дума с Родзянко во главе предъявила правительству новые настойчивые требования о реорганизации власти. Все эти тревожные сведения достигли Могилева отрывочно и определенных сообщений о мероприятиях, принятых властями для подавления беспорядков в столице, - не было. <...>

Внешняя жизнь Могилева — прежняя. Спокойно и тихо на улицах. Государь выезжал на прогулку, были Высочайшие завтраки и обеды, а все остальное время Его Величество занимался в своем кабинете, принимал графа Фредерикса, генерала Воейкова, генерала-адьютанта Алексеева; утром того же дня происходил обычный доклад по Генерал-Квартирмейстерской части.

Государь внимательно следил за сведениями, полученными с фронта за истекшие сутки, и удивлял всех своей памятливостью и вниманием к делам» (Дубенский Д.Н. Как произошел переворот в России. Кн. 3. Русская летопись. Париж, 1922. С. 28, 30)^[2].

Император не выглядел обеспокоенным до тех пор, пока не начали приходить телеграммы от Императрицы. 27 февраля/ 12 марта в 11 часов 12 минут Царица телеграфировала: «Революция вчера приняла ужасающие размеры. Знаю, что присоединились и другие части. Известия хуже, чем когда бы то ни было. Аликс». В 1 час 5 минут она сообщала: «Уступки необходимы. Стачки продолжаются. Многие части перешли на сторону революции. Аликс». И, наконец, в 9 часов 50 минут Императрица телеграфировала: «Лили провела у нас день и ночь. Не было ни экипажей, ни машин. Окружной суд горит. Аликс». На рассвете следующего дня императорский поезд отправился на север в Царское Село более длинным путем, чем обычно. Находясь в ста пятидесяти четырех верстах от Петрограда, Государь узнал, что революционеры недалеко, и решил, что поезд должен быть отведен на запад к Пскову. Это была утомительная поездка через заснеженную страну с лишней тратой времени. Поздно вечером в среду (1/ 14 марта) Царь добрался до станции Псков. После многочасового обмена телеграммами с Петроградом стало очевидно, что ничего уже нельзя сделать. Наутро 2/ 15 марта полученные сообщения от генералов с нескольких фронтов побудили Царя отречься. В тот день в 3 часа Николай Александрович подписал документ об отречении в пользу Его Императорского Величества Алексея I^[3], но отменил его сразу же после разговора с врачом Алексея Николаевича доктором Федоровым. Из-за неизлечимой болезни жизнь мальчика зачастую зависела от воли случая. В дальнейшем, что бы ни решило новое правительство, оно, несомненно, настояло бы на том, что Алексею Николаевичу должен быть назначен регент. Император этот вариант даже не рассматривал. Когда два делегата от представителей новой власти добрались до поезда в тот вечер, Император сказал им, что отрекается в пользу своего брата, Великого князя Михаила Александровича. Появился документ — Акт об отречении Императора Николая II от Престола Государства Российского и о сложении с себя Верховной Власти:

«Ставка. Начальнику Штаба.

В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжелое испытание.

Начавшиеся народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, блага народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг направляет последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно с славными нашими союзниками, сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли МЫ долгом совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всех сил народных, для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думою, признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с СЕБЯ Верховную Власть. Не желая расстаться с любимым Сыном НАШИМ, МЫ передаем наследие НАШЕ брату НАШЕМУ Великом Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату НАШЕМУ править делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в этом ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины, призываю всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь Ему, вместе с представителями народа, вывести государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России!

г. Псков.

2-марта 15 ч. 3 мин. 1917 год. НИКОЛАЙ.

Министр Императорского Двора Генерал-адьютант граф Фредерикс»^[4].

После этого делегаты отбыли в Петроград, и императорский поезд отошел с запасного пути в сторону Могилева^[5]. Государь тем временем записал в своем дневнике: «Кругом измена и трусость, и обман!»

*Источник: Наставник. Учитель цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания. М., 2013. С. 65-69.

^[1] «Совет рабочих депутатов» возник самочинно 27 февраля. Инициаторами его являлись освобожденные толпой из предварительного заключения лидеры «рабочей группы». Этот самочинный Совет, совместно с некоторыми представителями крайних левых партий той же Государственной Думы, образовал «Исполнительный Комитет Совета Рабочих Депутатов». Впоследствии в название «Совета Рабочих Депутатов» было вставлено «и Солдатских» (Галушкин Н.В. Собственный Его Императорского Величества конвой. М., 2004. С. 241).

^[2]  «Как бы там ни было, но ни Государь, ни Государыня не могли с самого начала оценить ни характер, ни серьезность начавшихся в Петрограде выступлений. 24 февраля Императрица высылает Государю письмо в Ставку: «Вчера были беспорядки на Васильевском острове и на Невском, потому что бедняки брали приступом булочные. Они вдребезги разбили Филиппова, и против них вызывали казаков. Все это я узнала неофициально». Тоже самое она писала в письме 25 февраля: «Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, - просто для того, чтобы создать возбуждение, и рабочие, которые мешают другим работать». Из писем видно, что Государыня также не была проинформирована о подлинных событиях. Иначе почему она, Императрица Всероссийская, узнает о них «неофициально»? Николай II также не придавал большого значения петроградским событиям, полагая их незначительными и неорганизованными. <...> Как верно пишет О.А. Платонов: «В это последнее пребывание Государя в Ставке было много странного: в Петрограде творились страшные дела, а здесь царила какая-то безмятежная тишина, спокойствие более обычного. Информация, которая поступала Государю, шла через руки Алексеева. Сейчас невозможно сказать, в какой степени Алексеев задерживал информацию, а в какой степени эта информация поступала искаженной из Петрограда. Факт тот, что фактически до 27 числа Государь имел искаженное представление о происходившем в Петрограде» (Мультатули П.В. Свидетельствуя о Христе до смерти... М.; Е., 2008. С. 44-45).

^[3] Речь идет о двух Высочайших телеграммах, написанных собственноручно Государем Императором Николаем II для председателя Городской думы Родзянко: «1. «Председателю Государственной Думы. Петроград. Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки России. Посему я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына, с тем, чтобы Он оставался при мне до совершеннолетия, при регентстве Брата Моего Великого Князя Михаила Александровича. НИКОЛАЙ»; 2. «Наштаверх. Ставка. Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России, я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына. Прошу всех служить Ему верно и нелицемерно. НИКОЛАЙ».

Эти телеграммы не успели послать, как было получено извещение о выезде «для переговоров» с Государем Императором делегатов от «Временного Комитета Государственной Думы» Гучкова и Шульгина. «Не зная, какие условия будут поставлены Думским Комитетом, Государь потребовал составленные Им телеграммы обратно. Генерал Рузский отказался их вернуть и лишь задержал их отправление».

Позже Государь Император изменил свое решение передать Престол своему сыну» (Галушкин Н.В. Собственный Его Императорского Величества конвой. М., 2004. С. 243).

^[4]  «Около часа акт отречения в двух экземплярах и указы были напечатаны, и Государь подписал их. В слезах, едва смог от волнения скрепить их своей подписью граф Фредерикс. Акты с указами отнесли в вагон генерала Рузского и сдали под расписку депутатам. Вскоре поезд с депутатами отбыл в Петроград, а по телеграфу пошли донесения в Ставку и в Петроград и даже был передан по проводу сам акт» (Спиридович А.И. Великая война и февральская революция 1914-1917. Воспоминания. Мемуары. Мн., 2004. С. 690-691). «Совершенно понятно, что ни с юридической, ни с моральной, ни с религиозной точки зрения никакого отречения от престола со стороны Царя не было. События в феврале-марте 1917 года были ничем иным, как свержением Императора Николая II с прародительского престола; незаконное, совершенное преступным путем, против воли и желания Самодержца лишение его власти. Мир не слыхал ничего подобного этому правонарушению. Ничего иного после этого, кроме большевизма, не могло и не должно было быть» (Мультатули П.В. Свидетельствуя о Христе до смерти... М.; Е., 2008. С. 61).

^[5] «В два часа ночи поезд «ЛИТЕРА А» отбыл из Пскова в Могилев. Перед отъездом Государь передал Воейкову следующую телеграмму: «Его Императорскому Величеству МИХАИЛУ. Петроград. События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Останусь навсегда верным и преданным братом. Возвращаюсь в Ставку и оттуда через несколько дней надеюсь приехать в Царское Село. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине. НИКИ». Телеграмма была передана из Сиротина» (Спиридович А.И. Великая война и февральская революция 1914-1917. Воспоминания. Мемуары. Мн., 2004. С. 692).