Елизавета Феодоровна Романова: Правила жизни

О человеке лучше всего говорят его дела и письма. Письма Елизаветы Федоровны близким людям раскрывают правила, на которых она строила свою жизнь и отношения с окружающими, позволяют лучше понять причины, побудившие блестящую великосветскую красавицу превратиться в святую еще при жизни.

В России Елизавета Федоровна была известна не только как «самая красивая принцесса Европы», сестра императрицы и жена царского дяди, но и как основательница Марфо-Мариинской обители милосердия – обители нового типа.

В 1918 году основательницу обители милосердия раненую, но живую, сбросили в шахту в глухом лесу, чтоб никто не нашел, - по приказу главы партии большевиков В.И. Ленина.

О вере: «Внешние признаки только напоминают мне о внутреннем»

По рождению лютеранка, Елизавета Федоровна, при желании, могла всю жизнь ею и оставаться: каноны того времени предписывали обязательный переход в Православие только тем членам августейшей фамилии, которые имели отношение к престолонаследию, а муж Елизаветы, великий князь Сергей Александрович, наследником престола не являлся. Однако на седьмом году брака Елизавета принимает решение стать православной. И делает это не «из-за мужа», а по собственному изволению.

Из письма к отцу, Людвигу IV, великому герцогу Гессенскому и Прирейнскому(1 января 1891 г.):

Я решилась на этот шаг [ – переход в Православие –] только по глубокой вере и я чувствую, что пред Богом я должна предстать с чистым и верующим сердцем. Как было бы просто — оставаться так, как теперь, но тогда как лицемерно, как фальшиво это бы было, и как я могу лгать всем — притворяясь, что я протестантка во всех внешних обрядах, когда моя душа принадлежит полностью религии здесь. Я думала и думала глубоко обо всем этом, находясь в этой стране уже более 6 лет, и зная, что религия «найдена».

Даже по-славянски я понимаю почти все, хотя никогда не учила этот язык. Ты говоришь, что внешний блеск церкви очаровал меня. В этом ты ошибаешься. Ничто внешнее не привлекает меня и не богослужение — но основа веры. Внешние признаки только напоминают мне о внутреннем…

О революции: «Предпочитаю быть убитой первым случайным выстрелом, чем сидеть, сложа руки»

Из письма В.Ф. Джунковскому, адъютанту великого князя Сергея Александровича (1905 г.):

Революция не может кончиться со дня на день, она может только ухудшиться или сделаться хронической, что, по всей вероятности, и будет. Мой долг – заняться теперь помощью несчастным жертвам восстания… Предпочитаю быть убитой первым случайным выстрелом из какого-нибудь окна, чем сидеть тут, сложа руки. <…>

О революции: «Предпочитаю быть убитой первым случайным выстрелом, чем сидеть, сложа руки»

Из письма В.Ф. Джунковскому, адъютанту великого князя Сергея Александровича (1905 г.):

Революция не может кончиться со дня на день, она может только ухудшиться или сделаться хронической, что, по всей вероятности, и будет. Мой долг – заняться теперь помощью несчастным жертвам восстания… Предпочитаю быть убитой первым случайным выстрелом из какого-нибудь окна, чем сидеть тут, сложа руки. <…>

О прощении врагов: «Зная доброе сердце покойного, я прощаю Вас»

В 1905 году муж Елизаветы Федоровны, генерал-губернатор Москвы, великий князь Сергей Александрович, был убит бомбой террористом Каляевым. Елизавета Федоровна, услышав взрыв, прогремевший недалеко от губернаторского дворца, выбежала на улицу и стала собирать разорванное на куски тело мужа. Потом долго молилась. Через некоторое время она подала прошение о помиловании убийцы мужа и навестила его в тюрьме, оставив Евангелие. Сказала – все ему прощает.

Из шифрованной телеграммы прокурора Сената Е.Б. Васильева от 8 февраля 1905 г.:

Свидание великой княгини с убийцей состоялось седьмого февраля в 8 часов вечера в канцелярии Пятницкой части. <…> На вопрос кто она, Великая Княгиня ответила «я жена того, кого Вы убили, скажите за что Вы его убили»; обвиняемый встал, произнося «Я исполнил то, что мне поручили, это результат существующего режима». Великая Княгиня милостиво обратилась к нему со словами «зная доброе сердце покойного, я прощаю Вас» и благословила убийцу. Затем <…> осталась наедине с преступником минут двадцать. После свидания он высказал сопровождавшему офицеру, что «Великая Княгиня добрая, а вы все злые».

Из письма императрице Марии Федоровне (8 марта 1905 г..):

Жестокое потрясение [от смерти мужа] у меня сгладил небольшой белый крест, установленный на месте, где он умер. На следующий вечер я пошла туда помолиться и смогла закрыть глаза и увидеть этот чистый символ Христа. Это была великая милость, и потом, по вечерам, перед тем, как ложиться спать, я говорю: «Спокойной ночи!» — и молюсь, и в сердце и душе у меня мир.

О молитве: «Я не умею хорошо молиться…»

Из письма княгине З.Н. Юсуповой (23 июня 1908 г.):

Мир сердечный, спокойствие души и ума принесли мне мощи святителя Алексия. Если бы и Вы могли в храме подойти к святым мощам и, помолясь, просто приложиться к ним лбом – чтобы мир вошел в Вас и там остался. Я едва молилась – увы, я не умею хорошо молиться, а только припадала: именно припадала, как ребенок к материнской груди, ни о чем не прося, потому что ему покойно, от того, что со мною святой, на которого я могу опереться и не потеряться одна.

О монашестве: «Я приняла это не как крест, а как путь»

Через четыре года после гибели мужа Елизавета Федоровна продала свое имущество и драгоценности, отдав в казну ту часть, которая принадлежала дому Романовых, а на вырученные деньги основала в Москве Марфо-Мариинскую обитель милосердия.

Из писем императору Николаю II (26 марта и 18 апреля 1909 г.):

Через две недели начинается моя новая жизнь, благословленная в церкви. Я как бы прощаюсь с прошлым, с его ошибками и грехами, надеясь на более высокую цель и более чистое существование. <…> Для меня принятие обетов — это нечто еще более серьезное, чем для юной девушки замужество. Я обручаюсь Христу и Его делу, я все, что могу, отдаю Ему и ближним.

Из телеграммы и письма Елизаветы Федоровны профессору Санкт-Петербургской Духовной Академии А.А. Дмитриевскому (1911 г.):

Некоторые не верят, что я сама, безо всякого влияния извне, решилась на этот шаг. Многим кажется, что я взяла на себя неподъемный крест, о чем и пожалею однажды и — или сброшу его, или рухну под ним. Я же приняла это не как крест, а как путь, изобилующий светом, который указал мне Господь после смерти Сергея, но который за долгие годы до этого начал брезжить в моей душе. Для меня это не «переход»: это то, что мало-помалу росло во мне, обретало форму. <…> Я была поражена, когда разыгралась целая битва, чтобы помешать мне, запугать трудностями. Все это делалось с большой любовью и добрыми намерениями, но с абсолютным непониманием моего характера.

Об отношениях с людьми: «Я должна делать то же, что они»

Из письма Е.Н. Нарышкиной (1910 г.):

…Вы можете вслед за многими сказать мне: оставайтесь в своем дворце в роли вдовы и делайте добро «сверху». Но, если я требую от других, чтобы они следовали моим убеждениям, я должна делать то же, что они, сама переживать с ними те же трудности, я должна быть сильной, чтобы их утешать, ободрять своим примером; у меня нет ни ума, ни таланта – ничего у меня нет, кроме любви к Христу, но я слаба; истинность нашей любви к Христу, преданность Ему мы можем выразить, утешая других людей – именно так мы отдадим Ему свою жизнь…

Об отношении к себе: «Продвигаться вперед надо настолько медленно, чтобы казалось, что стоишь на месте»

Из письма императору Николаю II (26 марта 1910 г.):

Чем выше мы пытаемся подняться, чем большие подвиги налагаем на себя, тем больше старается диавол, чтобы сделать нас слепыми к истине. <…> Продвигаться вперед надо настолько медленно, чтобы казалось, что стоишь на месте. Человек не должен смотреть сверху вниз, надо считать себя худшим из худших. Мне часто казалось, что в этом есть какая-то ложь: стараться считать себя худшим из худших. Но это именно то, к чему мы долж­ны прийти — с помощью Божией все возможно.

О том, почему Бог допускает страдания

Из письма графине А.А. Олсуфьевой (1916 г.):

Я не экзальтированна, мой друг. Я только уверена, что Господь, Который наказывает, есть тот же Господь, Который и любит. Я много читала Евангелие за последнее время, и если осознать ту великую жертву Бога Отца, Который послал Своего Сына умереть и воскреснуть за нас, то тогда мы ощутим присутствие Святого Духа, Который озаряет наш путь. И тогда радость становится вечной даже и тогда, когда наши бедные человеческие сердца и наши маленькие земные умы будут переживать моменты, которые кажутся очень страшными.

О Распутине: «Это человек, который ведет несколько жизней»

Елизавета Федоровна крайне негативно относилась к тому чрезмерному доверию, с которым ее младшая сестра, императрица Александра Федоровна, относилась к Григорию Распутину. Она считала, что темное влияние Распутина довело императорскую чету до «состояния слепоты, которое бросает тень на их дом и страну».

Интересно, что двое из участников убийства Распутина входили в ближайший круг общения Елизаветы Федоровны: князь Феликс Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович, приходившийся ей племянником.

Из письма императору Николаю II (4 февраля 1912 г.):

Я ясно видела то, что надвигалось, разные люди со всех концов страны просили предупредить тебя, что это человек, который вел несколько жизней, так говорят те, с кем он соприкасался, и что ты никогда не увидишь глубин его души, он будет прятать от тебя ту сторону, что покажется кошмаром каждому честному подданному.

Из письма императору Николаю II (29 декабря 1916 г.):

…Десять дней молилась за вас, за твою армию, страну, министров, за болящих душой и телом, и имя этого несчастного [Г. Распутина] было в помяннике, чтобы Бог просветил его и... Возвращаюсь и узнаю, что Феликс убил его, мой маленький Феликс, кого я знала ребенком, кто всю жизнь боялся убить живое существо и не хотел становиться военным, чтобы не пролить крови.

<…> Может, ни у кого не достало смелости сказать тебе, что на улицах города, и не только там, люди целовались, как в пасхальную ночь, в театрах пели гимн, все были захвачены единым порывом — наконец черная стена между нами и нашим государем исчезла, наконец все мы услышим, почувствуем его таким, каков он есть. И волна сострадательной любви к тебе всколыхнула все сердца. Бог даст, ты узнаешь об этой любви и почувствуешь ее, только не упусти этот великий момент, ведь гроза еще не кончилась и вдалеке раздаются громовые раскаты.

О смерти «Я не люблю это слово»

Из писем великому князю Павлу Александровичу (31 марта 1905 г.) и княгине З.Н. Юсуповой (1 июля 1908 г.):

Но все же смерть остается разлукой. Я не люблю это слово; думаю, те, кто уходит, подготавливают для нас дорогу, а наши здешние молитвы помогают им расчистить путь, по которому нам предстоит пройти.

До последних минут

Из воспоминаний монахини Надежды (в миру – Зинаиды Бреннер (1890—1983 гг.),, бывшей насельницы Марфо-Мариинской обители):

На вопрос, какую добродетель Елизавета Феодоровна почитала большей, матушка Надежда ответила: «Милосердие. Причем, во всяком самомалейшем его проявлении».

Милосердной она была до последних минут своей светлой жизни:

Из послания митрополита Анастасия (Грибановского, РПЦЗ), посвященного «Светлой памяти Великой Княгини Елизаветы» (Иерусалим, 5/18 июля 1925 г.):

Результаты произведенных потом раскопок показали, что она [Елизавета Федоровна ] до последней минуты старалась служить тяжело раненым при падении [в шахту] Великим Князьям (перевязывала им раны - прим. Ред.), а местные крестьяне, издали наблюдавшие за казнью неведомых им людей, долго слышали таинственное пение, несущееся из-под земли.

Автор: Зоя Жалнина
Источник: Милосердие.Ru