Настоятельница Марфо-Мариинской обители милосердия игумения Елисавета (Позднякова) по образованию медсестра. Она рассказала журналу «Монастырский вестник» о том, как в ее жизни появилась медицина, почему болезни помогают человеку духовно возрастать и приближают к Богу, а также поделилась опытом совмещения монашеского и социального служения.
Красота служения ближнему
– Матушка Елисавета, Вы окончили Свято-Димитриевское училище сестер милосердия. Как и почему в свое время Вы выбрали профессию медсестры, и что дало Вам обучение в училище?
– Первые 11 лет своей монашеской жизни я жила в Самарской области, в общине при Свято-Троицком храме в селе Ташла. Много людей с разными недугами приезжало туда поклониться чудотворной иконе Божией Матери «Избавительница от бед», омыться в целебных источниках. С ними постоянно приключались какие-то истории. В мое послушание входило оказать им первую доврачебную помощь, вызвать медицинского работника, а затем, если необходимо, сопроводить человека в медицинское учреждение. Людей становилось все больше и больше, и в какой-то момент возникла необходимость получить образование: моих знаний и навыков было катастрофически мало.
В то время медицинские заведения, где готовили православных медсестер, были только в Москве, поэтому я приехала в столицу. Изначально хотела учиться в колледже сестер милосердия при Марфо-Мариинской обители, но выяснилось, что туда принимают лишь после 11 -го класса. А я в монастырь пришла после 9-го, поэтому мне никак сюда было не попасть. Кто-то порекомендовал Свято-Димитриевское училище милосердия. Спустя годы вижу в этом особый Промысл Божий.
Училище дало мне очень много. Преподаватели смогли показать нам красоту служения ближнему. Ни о чем подобном я раньше даже не думала. Помогала больным, нуждающимся потому, что было их по-человечески жалко, а училище, помимо качественных медицинских знаний, давало понимание ценности жизни каждого человека, важности бережного отношения к любому, кто попал в беду. Я очень благодарна всем, кто меня учил. До сих пор общаюсь с преподавателями Свято-Димитриевского училища — это самый настоящий рассадник милосердия.
– Наверное, «медицинское» послушание в Ташле, когда Вы были совсем юной, все-таки давалось вашими наставниками не просто потому, что Вам всех было жалко, а потому что Вы были к этому расположены, что-то знали и умели?
– Какие-то навыки у меня, конечно, были, я разбиралась в элементарных лекарствах. Когда училась в третьем классе, к нам переехала моя бабушка, которая страдала рассеянным склерозом. Она была прикована к постели. Мы с сестрой помогали маме ухаживать за ней, поэтому научились обращаться с лежачими пациентами: кормить, переворачивать, подавать судно.
Позднее отец Николай, настоятель храма, при котором существовала монашеская община, отправлял меня на стажировки к врачам в Медицинский городок недалеко от Ташлы. Там я получала базовые знания, плотно общалась и дружила с местными медиками, поэтому у меня не было страха при исполнении послушания: вокруг всегда были профессионалы, которые могли быстро помочь. Мне очень нравилось то, что делала, я выполняла работу с удовольствием и большим воодушевлением. Видимо, это было изначально мое. И, наверное, если б это было не так, то и речи о медицинском образовании не было бы.
–После училища не появилось желания получить высшее медицинское образование?
– Такое образование может быть только очным. Для меня, в то время инокини, это было уже невозможно, поэтому я окончила богословский факультет Свято- Тихоновского университета.
Монашество и милосердие
– Преподобномученица Елисавета Феодоровна под кровом Марфо-Мариинской обители объединила два служения Господу: монашество и милосердие. Какие условия необходимы, чтобы сохранить такой уклад сегодня?
– Это очень важный вопрос. Он встал передо мной сразу же, как только меня назначили настоятельницей. Великая княгиня посвятила обитель святым Марфе и Марии — сестрам святого праведного Лазаря Четверодневного, друга Божиего. Она хотела объединить служение Марии и Марфы — служение Богу со служением ближним, считая, что они взаимно дополняют друг друга. Сестры милосердия должны были заниматься именно тем, что связано с помощью ближним в миру, но при этом жить в обители по уставу общежительного монастыря, носить особую одежду.
Во времена Елисаветы Феодоровны жить таким укладом было проще: еще было велико разделение на сословия. Большую часть сестер милосердия тогда составляли простые крестьянские девушки. Жизнь и служение в обители являлись для них неким «социальным лифтом». Они здесь получали то, что никогда не смогли бы иметь, живя обычной жизнью. Например, в уставе обители указывалось, что сестры милосердия должны быть грамотными. На самом деле многие из них обучались грамоте уже здесь. В обители они получали образование, имели возможность работать, были защищены от нищеты и голода. К тому же, чтобы заниматься подобного рода служением, надо было еще поискать такие общины. Марфо-Мариинская обитель была эксклюзивным, единственным подобным сестричеством в России.
Сейчас все изменилось. Во-первых, выровнялся социальный статус женщин. Во-вторых, почти все женщины имеют образование, у них другая роль в обществе. Поэтому сегодня для осуществления дел милосердия у женщин нет особых причин уходить в общину, вести замкнутый образ жизни. Напротив, в наши дни социальное служение является преимущественно деланием мирян. Поэтому теперь в Марфо-Мариинскую обитель приходят сестры, которые имеют настрой именно на монашеский путь. И для меня было важно понять, как осуществить принятый сто лет назад уклад, совместить деятельное и созерцательное служение Богу, обеспечить быт сестер милосердия и монахинь, вокруг чего строить жизнь обители.
Раньше центром всего была личность Великой княгини и все выстраивалось вокруг ее идеалов, ее устремленности к Богу и личной святости. А что будет задавать этот вектор сегодня? Долго и много советуясь с авторитетными священниками, мы пришли к выводу, что центром должна стать небольшая монашеская община, которая своей жизнью, своей молитвой будет составлять фундамент обители, а вокруг нее уже будет развиваться служение ближним — через сестер милосердия, наемных сотрудников, различные социальные проекты. Сегодня наш монастырь существует именно по такому принципу. И появилась тенденция: сотрудницы, работающие по трудовому договору, становятся сестрами обители.
– На ваш взгляд, это закономерность?
– Это не предполагалось, но случается. Думаю, это правильный результат. Мы на него не рассчитывали, но он есть. Наверное, это говорит о том, что в обители правильная атмосфера.
– Можно в таком случае говорить о том, что сестра милосердия – это первая ступень к монашеству?
– Такой была идея преподобномученицы Елисаветы. Это было ее желание, но в то время оно не было услышано.
– Существует мнение, что Великая княгиня не любила монашество, поэтому и создала в первую очередь общину сестер милосердия.
– Как это часто бывает с известными личностями, с именем Елисаветы Феодоровны Романовой связано много мифов. Глубоко изучая эту тему, я пришла к заключению, что именно любовь к монашеству подтолкнула Великую княгиню к идее, чтобы служение Христу начиналось через служение ближним в качестве сестер милосердия или диаконисс. А монашество она рассматривала как уже более высокую ступень служения Господу, как заслуженную награду молитвенного подвига, который предполагает жизнь в скиту.
Такой подход у Елисаветы Феодоровны сложился, как мне думается, под влиянием результатов первого монашеского съезда, который состоялся в 1909 году в Троице-Сергиевой Лавре. Она учла аргументы вдохновителя и идеолога этого собрания архиепископа Никона (Рождественского), который ратовал за сохранение истинного духа монашеской жизни и считал, что «внешняя деятельность» погубит монастыри. И если изначально Великая княгиня планировала Обитель милосердия как традиционную монашескую общину, то позднее в одном из своих писем написала, что против монахинь, выходящих для служения ближнему в мир. И вот эта ее цитата была в дальнейшем истолкована с мыслью, что Великая княгиня была категорически против монашества, когда речь идет как раз о трепетном и возвышенном отношении к нему.
– По каким критериям отбираются сестры милосердия? Что значимо? Возраст? Образование? Уровень воцерковленности?
– Главный критерий — цель. Служение Христу — это единственная цель, с которой сестры должны поступать в Обитель милосердия. Если вновь пришедшая сестра это понимает, сразу же снимается много вопросов. Очевидно, что она готова многим пожертвовать, в том числе своим покоем, будет ухаживать за людьми и при этом участвовать в молитвенной жизни монастыря. А если у сестры какая-то иная цель, тогда ей просто нечего делать в обители. Для нее эта жизнь будет тяжелым бременем, из-под которого она рано или поздно уйдет. Обычно я долго беседую с каждой сестрой, рассказываю иногда в утрированной форме о тех трудностях, которые у нас есть, расспрашиваю о ее намерениях, потому что часто бывает экзальтированное мнение о жизни в монастыре. Некоторые даже считают, что, как только они придут в обитель, их сразу же посадят в келью, и они будут лишь молиться. Если я понимаю, что сестра полностью отдает себе отчет в том, куда и для чего она идет, тогда это становится причиной, по которой мы принимаем ее в монастырь на испытательный срок.
– Монашествующие сестры проходят специальную подготовку по социальному служению? Насколько они вовлечены в это?
– Социальное служение — это послушание сестер милосердия. Монахини никоим образом не вовлечены в эту деятельность. Их послушания имеют административный или бытовой характер. Они обслуживают все церковные нужды. При этом их главная задача — молитва. Конечно, при необходимости монахиня может и выйти на патронаж, и подменить кого-то из «белых» сестер, но это не является основным деланием.
– Как пересекаются сестры милосердия и монахини?
– У нас несколько разрядов сестер милосердия. Есть сестры-помощницы, которые живут у себя дома. Если они имеют семью, для них действуют определенные правила: у них не должно быть детей младше 18 лет и они непременно должны получить разрешение супруга на работу. Служение в обители не должно быть в ущерб близким.
Дальше идет разряд испытуемых сестер. Они поступают на жительство в обитель, живут по монастырскому уставу и готовятся принять посвящение в крестовые сестры.
Ну, и сами крестовые сестры — те, которых хотела видеть в обители преподобномученица Елисавета Феодоровна. Они посвящаются по чину, который она сама разработала, дают обеты нестяжания, целомудрия и служения ближним, носят серый подрясник и белый апостольник, закрывающий лоб, — форму, которую ввела и носила сама Великая княгиня. Эти сестры разделены с монахинями только этажами в келейном корпусе, но живут по одному уставу, имея совсем небольшие послабления.
– В 2018 году отмечается 100-летие со дня мученической кончины основательницы Марфо-Мариинской обители милосердия Великой княгини Елисаветы Феодоровны. Многие свои планы и желания она не успела осуществить. Что за эти годы удалось восполнить Вам и сестрам? Какие направления деятельности обители являются продолжением традиций, а какие обоснованы потребностями нашего времени?
– Великая княгиня была очень мудрым человеком. И все свои, выражаясь языком наших дней, активности она согласовывала с потребностями своего времени. Если проследить отчеты обители тех лет, то можно увидеть, что в один год был определенный проект, на следующий год его место занимает уже другой. Так, например, была нужда создать дом-убежище для чахоточных женщин, которых в Москве было очень много. Потом, видимо, о них стали лучше заботиться в больницах, их стало меньше, и потребность в специальном заведении отпала. Точную причину не назову, но в отчете говорится о том, что дом-убежище упраздняется в связи с отсутствием необходимости в нем, а на его месте организуется новое начинание — дом для работающих на фабриках девушек.
Перед нами никогда не стояла задача возродить все направления, которые были при Елисавете Феодоровне, но мы также придерживаемся мнения, что нужно действовать в соответствии с текущими задачами. Каждое время диктует свои проблемы. Конечно, есть направления, которые были и сто лет назад: детский дом, кормление бездомных, помощь нуждающимся, но работа по ним уже вызвана другими внешними условиями и соответствует духу дня сегодняшнего.
– Сколько сегодня насельниц в монастыре?
– 56 человек. Из них всего шесть сестер милосердия, и почти все они впоследствии готовятся принять постриг.
В болезнях мы ближе к Богу
– Матушка Елисавета, при приеме в обитель Вы обращаете внимание на физическое здоровье сестер? Может ли какое-то хроническое заболевание стать препятствием?
– Для сестры милосердия хорошее физическое здоровье — обязательный атрибут, хотя абсолютно здоровых людей сегодня нет, поэтому, так или иначе, мы делаем какие-то поправки. Основным противопоказанием к поступлению в обитель служат психические заболевания. А вот хронические болезни для сестры, которая готовится к монашеству, противопоказанием не являются. Они же не мешают ей молиться.
Для меня первично внутреннее устроение человека. У нас есть сестра на коляске. И я не могу сказать, что она трудится меньше других. Просто ее послушания носят иной характер. Я замечаю, что она более мотивирована на работу, чем некоторые здоровые насельницы. Ей все время хочется как-то послужить сестрам, и, помимо своих обязательных послушаний, она взяла на себя еще добровольное: всем что-то вяжет.
– Господь часто попускает монахам болезни. Как они лечатся? Можно ли употреблять лекарства, которые в народе называют «химией»?
– Монашествующие — такие же люди. Конечно, они и болеют, и лечатся, и лекарства принимают. У монаха должны быть силы молиться и трудиться. Когда какая-то сестра заболевает, она проходит лечение либо в монастыре, либо направляется в стационар. У нас есть пожилые сестры, которые в силу возраста болеют часто. Им приходится уделять больше внимания своему здоровью. Молодые сестры болеют в основном от непослушания: бегают в мороз легко одетые, а потом простывают (улыбается). В больнице святителя Алексия нас всегда принимают и никогда не отказывают в медицинской помощи.
– Общаясь с монашествующими из разных обителей, я поняла, что не все из них готовы ложиться в больницу.
– Это не от монахов и монахинь зависит, а от игуменов и игумений. Какой задан вектор в монастыре, так монашествующие и будут думать. Можно не лечиться и запустить свои болезни, но что потом будет с монашескими обязанностями?
Проблема в другом. Сейчас много хронических заболеваний, которые невозможно вылечить, поэтому иногда, и мне в том числе, приходится объяснять монашествующим: не надо ставить перед собой задачу абсолютного излечения. Наша цель — служить Богу. А дальше все в Его воле. Монашествующим, страдающим хроническими заболеваниями, важно вовремя подлечиваться и тем поддерживать себя.
– Об этом говорил преподобный Амвросий Оптинский, что «монаху не следует серьезно лечиться, а только подлечиваться». А где грань между чрезмерной заботой о здоровье и попустительством, которое, по сути, является самоуничтожением?
– В монастыре эта грань называется послушанием. Почему человек начинает о себе чрезмерно заботиться? Наверное, от того, что о нем никто никогда не заботился. В человеке формируется понимание, что если он сам о себе не позаботится, то этого никто не сделает. В монастыре все не так. Если ты заболел, то подойди, скажи — и тебе помогут. И даже если уже появилась привычка терпеть свою боль, не надо брать на себя выше того, что можно понести. Я не могу судить обо всех, но у нас в этом плане обстановка в обители спокойная. Да, есть люди, которые больше других любят лечиться, и есть такие, кто лечиться не любит, но это не выходит за рамки.
– В тяжелых, паллиативных случаях монашествующий может согласиться с лечением физической боли сильнодействующими препаратами или же он должен принять это как испытание?
– Лечиться необходимо. Как же иначе? Кричать? Конечно, важно принимать болезнь как испытание из рук Божиих, смиряться с ее тяготами, но обезболивание этому не противоречит — наоборот, помогает правильно настроиться на молитву.
– В светском медицинском сообществе бытует мнение, что монашествующих лечить тяжело, так как их болезни сложно диагностируются и самими болеющими воспринимаются как врачевание души. Вы согласны с этим?
– У меня нет на этот счет наблюдений. По опыту нашей обители могу сказать, что у всех все хорошо диагностируется, не все излечимо, но многое поправимо. При этом, конечно, Господь попускает человеку болезни не просто так. Они помогают нам в духовной жизни. Нередко болезни даются для того, чтобы мы остановились в каких-то своих стремлениях. Нам ведь всегда хочется многое сделать, иногда — совсем не на пользу своей душе. А Господь болезнями человека останавливает, вразумляет. Одно дело, когда ты здоров и делаешь то, что хочешь, и совсем другое, когда ты болен, многое не можешь, в чем-то зависишь от окружающих. В болезни человек проявляется совсем иначе, его внутреннее ощущение меняется. Он становится смиренным, мягким, более близким к Богу. Это в идеале (улыбается).
Увидеть за страданиями Христа
– Марфо-Мариинская обитель милосердия с самого начала существования славилась своими врачами, высококвалифицированной медицинской помощью. Расскажите, пожалуйста, как обстоят дела в этом направлении сегодня. Какие проекты осуществляются? Как удается привлекать профессионалов? С какими трудностями Вы сталкиваетесь на этом поприще?
– По моим сведениям, при Великой княгине Елисавете Феодоровне в Марфо-Мариинской обители принимали пациентов 36 лучших врачей Москвы. Для нее было важно, чтобы в открытой больнице для бедных оказывалась квалифицированная медицинская помощь. При этом главной целью создания больницы и всех благотворительных учреждений для княгини было в первую очередь служение Христу через ближних. Так происходит и сегодня. В обители есть медицинское направление. В основном это детские проекты: реабилитационный центр для детей с ДЦП и другими нарушениями двигательного аппарата, паллиативная выездная служба, респис. Готовится к открытию хоспис.
Во всех медицинских проектах задействованы врачи. Их поиск — особая проблема, поскольку у нас не очень высокие зарплаты, а требования серьезные (улыбается). И любой сотрудник, который приходит работать в монастырь, вне зависимости от того, кто он — врач, уборщица или воспитатель, — изначально настраивается на то, что его пребывание здесь — прежде всего служение. Я всем так и говорю: «Вы — те самые сестры милосердия, которые были при святой Елисавете Феодоровне, вы служите Христу через своих ближних, поэтому качество работы должно быть соответствующим».
Многие специалисты, которые приходят к нам, скажем так, из обычных учреждений, поработав в обители, становятся более квалифицированными и компетентными. Это подтверждается на различных профессиональных конференциях, в которых они участвуют. Но не потому, что они сами по себе такие хорошие, просто в нашей обители — концентрация тех, кто хочет качественно помогать страждущим. Это заразительно и позволяет учиться друг у друга.
– Думается, через такое сотрудничество и наставничество и приобретается ценный опыт?
– Да. К примеру, наш реабилитационный центр для детей с ДЦП был открыт замечательным доктором, выдающимся врачом-неврологом, профессором, заслуженным деятелем науки РСФСР Ксенией Александровной Семеновой. До 1950-60-х годов она стояла у операционного стола, специализировалась на черепно-мозговых травмах, но однажды увидела в больничном коридоре ребенка, страдающего ДЦП, и не смогла пройти мимо. Ксения Александровна посвятила свою жизнь таким детям, поиску методов их восстановительного лечения. В прошлом году она отошла ко Господу. Ей было 98 лет. До последней минуты она писала книгу в помощь нынешним врачам, обучала молодых специалистов. Все наши доктора работают по методике Семеновой. Первые годы Медицинский центр возглавляла одна из лучших ее учениц — Татьяна Афанасьевна Шор. После ее трагической гибели направление реабилитации ведет Елена Владимировна Семенова, которая старается сохранить и приумножить те традиции, которые были заложены ее однофамилицей.
– Елена Владимировна случайно не родственница Ксении Александровны?
– Отнюдь. Но Ксения Александровна очень ее любила, успела многое ей передать. Недавно наши сотрудники, совместно с Синодальным отделом по церковной благотворительности, выпустили пособие по реабилитации детей с детским церебральным параличом, где представлен полный обзор современных практик в России и за рубежом. Поэтому главное — не с каким уровнем квалификации человек приходит к нам в обитель, а для чего он это делает. Если человек понимает смысл своей работы, если хочет делать ее качественно — ради людей, которые к нему приходят, ради Христа, — он будет учиться, совершенствоваться и рано или поздно обязательно станет замечательным доктором.
– Чем медицинская помощь в учреждениях при Марфо-Мариинской обители отличается от работы в других учреждениях системы здравоохранения?
– Думаю, в профессиональном плане мало чем. А вот целеполаганием — да, отличается. Задача у наших врачей такая же, как и у всех остальных, — помочь конкретному ребенку. Но глобальная цель — чтобы ребенок и его семья (потому что мы говорим не о болезни одного члена семьи, а именно о семье в целом) через все страдания и испытания смогли увидеть Христа в своей жизни.
К нам часто приходят люди нецерковные, из других конфессий. Перед нами не стоит задача обратить их в православие, мы открыто не проповедуем. Наши подопечные и их родные, если желают, участвуют в богослужениях, но если не хотят, мы никого не агитируем. Наши сотрудники могут рассказать о Таинствах Церкви (исповеди, причастии), не более. А вот их отношение к больным, их собственная жизнь, та особая атмосфера, которая создается в Медицинском центре, являются определяющими факторами, располагающими душу человека к Богу.
– Вы помогаете детям с тяжелыми неизлечимыми заболеваниями. Обращаясь за медицинской поддержкой в обитель, родители ожидают чуда?
– Когда мамы больных деток приходят к нам, они зачастую находятся уже на последней стадии психического и нервного истощения, измучены физически. Они вопрошают: «За что мне это?!» Умоляют: «Сделайте все, чтобы мой ребенок ходил!» А мы в большинстве случаев понимаем, что это невозможно. Даже максимум наших стараний не принесет физического исцеления. Многие дети никогда не пойдут, а может, даже не научатся самостоятельно держать ложку. У наших подопечных такие заболевания, которые либо трудно поддаются коррекции, либо вообще не поддаются. Это тяжело принять и родителям, и нашим специалистам, ведь каждый человек хочет видимого результата своих трудов.
Для нас самое большое достижение — когда убитая горем мама, которая уже три-четыре года не может принять ситуацию, вдруг говорит: «Я поняла, для чего это нужно». Больше всего людей угнетает бессмысленность страданий. Когда родители осознают, что больной ребенок дан им не «за грехи», как часто говорят, а как милость Божия, они приобретают фундамент, почву под ногами, душевное равновесие, и вся их до этого невыносимая жизнь кардинально меняется, преображается, наполняется глубоким смыслом и становится дорогой к Богу.
Увидеть за всеми страданиями Христа, направить к Нему — первостепенная задача не только нашей обители, но всего церковного социального служения. Если не ставить перед собой такую задачу, то зачем тогда этим заниматься?
Беседовала Валентина Валерина
Фотографии